Авиезер Такер. Панархия: Государство 2.0

Доминирующая сегодня «вестфальская» модель государства, основанная на территориальном суверенитете и монополии на насилие над всеми людьми, проживающими на этой территории, устарела. Она соответствует технологиям семнадцатого века и до-глобальным обществам, в которых географические расстояния преодолевались с большим трудом, а информация облетала земной шар не за секунды, а за месяцы. В противовес этому новые государства могут быть основаны на общественных договорах, а не на суверенитете, на служении гражданам, а не на монополии на применение насилия на своей территории. Панархия — политическая теория основанных на общественных договорах нетерриториальных государств, представленная в 1860 году бельгийским ботаником и экономистом Полем Эмилем де Пюидом, предлагает такую альтернативу. Она предполагает, что граждане могут буквально подписать общественный договор, конституцию, с государством, и могут менять свои государства без переезда, подобно тому, как клиенты могут менять свои страховые полисы. Явные и добровольные общественные договора имеют ряд преимуществ перед стандартными теориями общественного договора: они не мифические и не гипотетические, а явные и реальные, добровольные и обратимые.

Панархия позволяет политическим агентам совершать обратимые политические ошибки, а затем уходить и присоединяться к другому государству. В Панархии стимул для политических инноваций и улучшений исходит от конкуренции между государствами за граждан-потребителей. Политика в этом случае развивает свою собственную версию созидательного разрушения, когда несостоятельные государства исчезают, а на смену им приходят новые более эффективно управляемые, порождая общую прогрессивную тенденцию.

Почему нетерриториальные государства представляют собой лучшую альтернативу?

Современная Вестфальская международная политическая система основана на региональных территориальных монополиях, называемых национальными государствами. Каждое государство (за исключением Мальтийского Ордена и правительств в изгнании) обладает монополией на территорию и ее жителей. Возможность иммиграции и демократия уменьшают монопольную власть государства и увеличивают конкуренцию. Но иммиграция ограничивается территориальными монополиями, которые не могут справиться с растущим спросом на свои услуги, а демократическая смена правительства не повышает эффективность государства. Современные национальные государства сталкиваются с ростом спроса на государственные услуги: социальное обеспечение, образование, городское развитие, борьбу с преступностью, медицинское обслуживание и так далее. Сталкиваясь с этим повышенным спросом, государства ведут себя как обычные монополии, которые не могут удовлетворить увеличение спроса без увеличения предельной цены (что во многих случаях выражается в увеличении налогов и росте государственного долга). Современное национальное государство является стагнирующим и неэффективным. У него слишком мало конкурентов или субститутов, которые могли бы заставить его искать новые решения, либо наращивать увеличение эффективности. Вместо этого многие из них «живут в кредит», занимая капитал для покрытия операционных расходов.

С точки зрения потребителя, степень этой монополии зависит от индивидуальной мобильности и наличия выбора: насколько легко несчастный гражданин может решиться мигрировать в другое государство? Шансы на миграцию из одной территориальной монополии в другую можно описать как степень мобильности на политическом рынке. Территориальные монополии, которые могут столкнуться с повышенным спросом в условиях повышенной мобильности потребителей, стремятся ограничить такую мобильность или эластичность спроса с помощью миграционного контроля. По этой причине государства, как это ни странно, если сравнивать их с фирмами, отвергают большинство своих потенциальных новых клиентов. Для обычной компании, которая массово производит продукцию, предельное количество клиентов дешевле из-за эффекта масштаба. Чем больше у компании клиентов, тем ниже может быть цена на ее продукцию, и тем более конкурентоспособной является фирма.

Голос и Выход

Другой интеллектуальный путь, который приводит к подобным выводам, лежит через дихотомию Альберта Хиршмана о выходе и голосе. Альберт О. Хиршман (1915-2012) в своей небольшой книге 1970 года «Выход, голос и лояльность» (Exit, Voice and Loyalty: Responses to Decline in Firms, Organizations and States), предложил дихотомию «голос против выхода»: чем меньше у людей «голоса» в их социальной единице, тем больше они пытаются выйти из нее. Голос создает лояльность. Эта простая формула может быть применена для объяснения отношений между людьми и социальными единицами, начиная от брака, где партнер, не имеющий права голоса, может выйти, и заканчивая гражданством, где отсутствие права голоса в авторитарных обществах приводит к эмиграции. Она также объясняет сокращение членства в гражданских организациях и фирмах, которые не дают права голоса своим членам или клиентам. Эмигранты, которые первыми направляются к выходу, также являются теми, кто наиболее активно настаивал на проведении реформ. Авторитарные режимы, не желающие проводить реформы, поощряют уход. Однако выход из всех политических объединений в мире суверенных территориальных государств труден и дорог, даже если и возможен. Только небольшое, часто привилегированное меньшинство способно выйти. Голос, способность влиять на управление государством, имеет широкий спектр моделей в рамках демократии. Как анализировал Хиршман, когда качество обслуживания организации ухудшается и она сталкивается с массовым уходом своих клиентов, на менеджеров оказывается давление с целью улучшить его. Они также могут попытаться отговорить вас от ухода, называя его «дезертирством, отступничеством или изменой», или, в политике, сепаратизмом. В качестве альтернативы они могут быть вынуждены прислушаться к голосу недовольных клиентов. Но если нет возможности выхода, или он труден и дорог, у менеджеров нет стимула улучшать обслуживание или давать голос (демократию) своим клиентам.

С этой точки зрения, Панархия — это радикальное средство, способствующее выходу. Вариант выхода особенно полезен для жертв конфликтов в таких местах, как Ближний Восток. Независимо от того, как начинаются такие конфликты, они поддерживаются отсутствием массовых вариантов выхода. Панархия дает каждому надежный вариант выхода. Если бы у 18-летних подростков был выбор подписать общественный договор с несколькими государствами, сколько из них выбрали бы именно те государства, которые ведут войну и имеют воинскую повинность?

Панархия и глобальное процветание

Панархия с высокой вероятностью создаст массовую мобильность для глобальной бедноты в контексте высокого глобального роста производительности и создания богатства. Она откроет земной шар для экономически рационального распределения человеческих ресурсов. В Панархии люди могут перемещаться по земному шару вслед за возможностями, работой, капиталом и ресурсами. Нынешние клиенты политических территориальных монополий опасаются увеличения давления на ограниченные производственные возможности национальных государств (государственные услуги и социальное обеспечение). Это приводит к поощрению ксенофобии и расизма, с целью узаконить ограничения иммиграции, даже если это явно нерационально для получателей государственных услуг, например, европейских пенсионеров, которые выиграют от молодых работников, платящих налоги, особенно дешевых медсестер-иммигрантов и другого обслуживающего персонала. При отсутствии территориальных границ география не связана с политической принадлежностью. Рациональные экономические агенты будут перемещаться географически, чтобы максимизировать свои доходы, свободу и возможности. Экономические результаты создадут такой глобальный экономический производственный бум, который превзойдет глобализацию 19 века.

Существующие ограничения на иммиграцию разбалансируют мировую экономику. Мы живем в мире, где идеи свободно и мгновенно попадают в большинство мест. Перемещение капитала через границы почти так же свободно. Перемещение товаров, торговля, не так свободны, как перемещение идей, но тенденция, особенно после окончания холодной войны, направлена на большую либерализацию торговли. Тем не менее, хотя перемещение людей и рабочей силы стало быстрее и дешевле, чем в любой другой исторический период, политические барьеры на пути перемещения людей и их возможности работать в разных географических точках, возникшие в разрушительную и патологическую эпоху после Первой мировой войны и способствовавшие Великой депрессии тридцатых годов, все еще существуют. Это создает глобальный дисбаланс, когда люди не могут угнаться за капиталом и производством там, где они находятся, хотя они знают, где находится капитал, и имеют хорошее представление о выгодах, которые может дать им географическое перемещение. Например, потоки капитала часто перемещаются из более рискованных стран в менее рискованные, в политическую среду первого мира. Но работники из стран, генерирующих это бегство капитала, не могут последовать за капиталом туда, где он находится. И наоборот, производство перемещается в районы с более низкой стоимостью рабочей силы, часто из первого мира в третий. Но рабочие первого мира не могут последовать за ними; американские рабочие не могут поехать на работу в Мексику. Барьеры на пути движения людей порождают дисбаланс, безработицу, низкую отдачу от инвестиций и нехватку квалифицированной рабочей силы.

Панархия и человеческое достоинство

Иммиграционные ограничения последних ста лет участвовали в возникновении этических катастроф, в первую очередь геноцидов, заманивая жертв в ловушку на территории, которую им срочно нужно было покинуть. Например, несомненно, без иммиграционных ограничений до Второй мировой войны масштабы Холокоста были бы гораздо более ограниченными. Нынешняя политическая международная система суверенных государств несет ответственность за глобальную бедность, которую можно было бы преодолеть, если бы люди могли перемещаться в соответствии со своими возможностями и интересами. Страдания огромного количества людей, которые могли бы жить более счастливой, достойной и насыщенной жизнью, если бы смогли мигрировать в более благоприятные места, объясняются политическими, а не экономическими причинами. История иммиграции в Соединенные Штаты показывает, как много инноваций, экономического прогресса, научных открытий и культурного вклада не допускается сегодня из-за закрытых или недостаточно проницаемых границ. Героическим, смелым и предприимчивым людям, авангарду экономической рациональности и процветания, которые пытаются пересечь границы, чтобы улучшить свою жизнь и жизнь других, границы мешают реализовать свой потенциал. Тысячи мигрантов, которые каждый год умирают от утопления, жажды и облучения, пересекая Средиземное море на шатких лодках или пустыни Техаса и Аризоны в США, и женщины, которых продают в первый мир в качестве проституток, могли бы иметь более достойную жизнь, если бы суверенные государства не мешали им просто приехать и найти работу или начать свой бизнес.

Помимо иррациональной племенной саморазрушительной ксенофобии, одной из причин политического блокирования миграции являются опасения, что мигранты могут предъявить к системе социального обеспечения требования, которые она, будучи монополистом, не сможет удовлетворить, что приведет к снижению качества общественных услуг для всех. Панархия может устранить такие опасения, поскольку географические мигранты не являются политическими мигрантами. В мире без суверенитета место жительства не влияет на доступ к социальному обеспечению. Государства, не являющиеся территориальными монополиями, будут реагировать на рост спроса также, как это делают коммерческие компании, расширяя производство и предложение для максимизации прибыли, или создавая франшизы.

Развитие за счет прямых иностранных инвестиций в слаборазвитых, более бедных частях мира в настоящее время ограничено отсутствием безопасности и коррупцией. Если бы инвесторы могли обеспечить безопасность своих инвестиций с помощью собственных сил безопасности, правовых и судебных институтов и структур, то развитие было бы гораздо более активным, а бедность — менее значительной. Панархия, мир конкурирующих нетерриториальных государств, сняла бы нынешние суверенные барьеры на пути развития. В настоящее время пенсионеры с севера могут переехать в более теплые и доступные районы мира, но они не могут взять с собой свои государственные услуги, особенно личную безопасность и медицинские пособия. Нетерриториальные государства могут предложить такие услуги на глобальном уровне.

Моральные аргументы против Панархии, вероятно, будут похожи на моральные возражения против условий свободной конкуренции между частными страховыми компаниями в здравоохранении; многие считают, что политические услуги необходимы. С точки зрения индивида, потребность как в политических, так и в медицинских услугах часто бывает внезапной и непредсказуемой. Поскольку государство должно предоставлять услуги, защищающие жизнь, политические услуги, как и медицинские, могут быть интерпретированы как право человека. Возможно, уровень политических услуг, как и медицинских, не должен зависеть от дохода.

Если политические услуги являются правом человека, то территориальные политические монополии вряд ли гарантируют их. Подобно медицинскому страхованию, в политических услугах сегодня отказано большей части человечества. У большинства жителей нашей планеты нет медицинской страховки и нет государства, защищающего их интересы. Большинство людей проживает на территории нелиберальных и недемократических деспотичных государств, которые не заботятся об их интересах и эксплуатируют их. Международная система суверенных государств лишает их доступа к приобретению улучшенных политических услуг, доступных в других местах. Сторонники «всеобщего» медицинского страхования обычно имеют в виду национальное медицинское страхование для граждан развитых индустриальных государств, исключая неграждан, и только для услуг, которые не стоят слишком дорого. Существующая система территориальных политических монополий не обеспечивает ни всеобщего распределения политических услуг, ни эффективности их предоставления. Политические монополии не способны и не заинтересованы ни в повышении качества своих услуг, ни в достижении оптимальной эффективности в цене и объеме своих услуг.

Вероятно ли, что классовые различия будут воспроизводиться на политическом уровне в панархии, где каждый класс будет занимать свое собственное государство? Богатые люди будут иметь стимул покидать сообщества, в которых существуют обширные системы перераспределения, в то время как процветающие сообщества, скорее всего, будут отказывать более бедным кандидатам, желающим присоединиться к ним. Такие модели политического поведения имеют место в нынешней системе суверенных государств, когда богатые люди ищут налоговые убежища, а более бедным отказывают в праве на иммиграцию в богатые социальные демократии. Но на свободном политическом рынке богатые в действительности заинтересованы в заключении контрактов с теми государствами, которые также служат бедным, государствами, которые предлагают основные услуги и стоят недорого. Богатые не нуждаются во многих услугах, в то время как бедные не могут себе их позволить. Исключительно классовые государства для богатых людей будут иметь проблемы с безопасностью. Государство с небольшим количеством богатых граждан станет лакомой мишенью для более бедных государств с гораздо большим населением. Для обеспечения защиты своих клиентов такому государству придется прибегнуть к услугам иностранных наемников — дорогостоящей и исторически рискованной стратегии, поскольку наемники могут легко выдать своих богатых хозяев, которые от них зависят, или продать свои услуги тому, кто больше заплатит. Для богатых людей было бы дешевле и гораздо безопаснее присоединиться к государству с более широкой клиентской базой.

Бедные не могут организовать для себя развитую службу здравоохранения, потому что у них нет капитала и ноу-хау. Бедные могут эффективно организовать себя политически, создав ополчение и политические партии. Если ни одно государство не желает обслуживать бедных, бедные могут основать свое собственное государство, и существует множество исторических прецедентов политической самоорганизации бедных и дискриминируемых сообществ. Государства могут работать в разных масштабах и с разным уровнем капиталовложений.

Панархия с высокой вероятностью создаст массовую мобильность для глобальной бедноты, независимо от их политических ассоциаций, потому что Панархия, вероятно, будет иметь массовые положительные побочные эффекты для мировой экономики. Массовое снижение уровня бедности в мире за последнее поколение после более свободной торговли и глобализации является лишь предвестником того прогресса, которого мы могли бы достичь при свободном передвижении. Вполне возможно, что если сейчас бедные впервые могут позволить себе не голодать и иметь базовое медицинское обслуживание, то все они смогут позволить себе услуги какого-либо государства.

Национальное государство технологически устарело

Возникновение национального государства в XIX веке совпало и было облегчено несколькими технологическими и деловыми инновациями: железные дороги объединили национальные территории посредством транспорта; почта и телеграф объединили национальную территорию посредством передачи информации; всеобщее базовое образование объединило различные диалекты национальных языков и позволило создать единую национальную бюрократию, систему образования и газеты. Сегодня самолеты быстрее, дешевле и безопаснее (хотя и менее удобны и гламурны), чем поезда, и они создали глобальную транспортную систему. Электронные средства связи заменили письма и не только сделали почту устаревшей, но и объединили земной шар благодаря Интернету и спутниковой связи, которая действует мгновенно и не делает различий между географически далеким и близким. Английский стал универсальным языком науки, Интернета и глобальных телевизионных каналов. К лучшему или худшему, но кроме немногочисленной глобальной элиты полиглотов, носители английского языка склонны к монолингвизму, в то время как все остальные говорят на своем родном языке и учат английский. Рост глобальных мегаполисов и регионов, таких как северо-восток США от Вашингтона до Бостона, Северная Калифорния, Лондон, Париж, Берлин и Гонконг, где живут и работают вместе множество людей с различным происхождением, политической идентичностью и приверженностью, сделал национальное государство устаревшим еще и в том смысле, что Нью-Йорк и Лондон общаются друг с другом и подвержены влиянию друг друга гораздо больше, чем, скажем, Лондон и Манчестер или Белфаст. Люди, живущие в мегаполисах, имеют больше общего друг с другом, чем с сельскими соотечественниками. Следовательно, сегодня территориальность, географическое положение, может иметь гораздо меньшее значение, чем в любой другой период истории, поскольку цепочки поставок и коммерческие сети охватывают весь мир независимо от географии. Нетерриториальные и глобальные сообщества изобретателей, предпринимателей и футуристов, привыкших к инновациям и их внедрению, естественно, расширяют свои горизонты до политической сферы и выдвигают инновационные политические идеи, близкие к Панархии.

Хотя технологические и социальные предпосылки для Панархии накапливаются, их может оказаться недостаточно. Сто лет назад паровой двигатель и телеграф также способствовали глобализации, но за этими изобретениями последовала самая ужасная и убийственная антиглобалистская фаза в истории человечества, в результате которой мировая торговля была нарушена, части земного шара оказались изолированными, а территориальные войны и уничтожение человеческих жизней, последствия которых продолжались не менее семидесяти лет, стали самыми страшными в истории Европы. С современной точки зрения, а также с точки зрения либералов или просветителей XIX века, две мировые войны кажутся анахронизмом и бессмыслицей, поскольку земля имеет мало значения для процветания, а природные ресурсы могут стать проклятием для других секторов экономики и демократии. Факт накопления технологических средств и предпосылок для Панархии не означает, что потенциал будет актуализирован, он означает только то, что он может быть актуализирован.

Панархия и информационные технологии

Растущие возможности Интернета по передаче информации, а компьютеров — по ее обработке, снижают стоимость и трудности управления глобальными государствами. Компьютеры могут выполнять некоторые из традиционных функций правительства в той степени, в которой они совпадают с операциями кредитных карт и страховых компаний; они собирают и распределяют ресурсы в соответствии с контрактами. Последние инновации позволяют компьютерам обеспечивать исполнение контрактов посредством децентрализованных договоров, а также выпускать валюту и устанавливать денежную политику посредством криптовалют. Например, Эстония находится в авангарде цифровизации правительства, которая позволяет ему быть таким же экстерриториальным, как Интернет. Эстония предлагает любому человеку в мире возможность стать эстонским «электронным резидентом«. В обмен на уплату налогов в Эстонии, е-резиденты могут регистрировать там свои компании и заключать договора с помощью электронной подписи в соответствии с законами и правилами Эстонии и ЕС. Эстония стала пионером диджитализации государственного управления, при которой большая часть взаимодействия между гражданами и государством осуществляется в электронном виде и может происходить в любом месте. Этому процессу способствуют две инновации: электронные подписи, которые безопаснее, чем чернила на бумаге, и электронные удостоверения личности. Эстония, страна с населением немногим более миллиона человек, рассчитывает на десятикратный рост электронного резидентства. Станут ли десять миллионов граждан мира виртуальными жителями Эстонии или нет, не так важно, как способность посредством компьютеризации экспоненциально увеличивать число граждан без значительного увеличения числа государственных служащих.

Государственные услуги и отношения, связанные с деньгами и информацией, можно передавать и обмениваться электронным способом; другие услуги можно заказывать на месте через Интернет, как, например, услуги консьержа, предлагаемые основными кредитными картами. Здравоохранение и образование могут быть предоставлены на местном уровне подрядчиками, но, что более важно и спорно, так же может быть обеспечена безопасность. Последние несколько десятилетий стали свидетелями роста частных охранных компаний и исторического возвращения наемных армий. Корпорации и НПО, такие как World Vision и Save the Children, нанимают охранные фирмы для защиты своих сотрудников. Такие охранные компании могут иметь такую же корпоративную структуру, как и любая компания сферы услуг с местными филиалами; они могут стать зародышами новых государств.

Рост виртуальных социальных сетей, таких как Facebook, Linkedin, Academia.edu и так далее, привел к тому, что академик и венчурный капиталист из Силиконовой долины Баладжи Шринивасан предположил, что политические сообщества теряют свои географические характеристики и мигрируют в «облако», в хранилище на компьютерных серверах, разбросанных по всему земному шару без какого-либо конкретного географического местоположения, точно так же это могут сделать и государства. Соответствующее расстояние между людьми уже не географическое, а геодезическое — кратчайшая социальная линия в социальной сети между людьми. Облачные образования могут привести впоследствии к географической близости лицом к лицу. «Эмигранты будут перемещаться внутри национальных государств или между ними, чтобы стать частью сообщества, а не для того, чтобы действовать самостоятельно… В отличие от так называемых сепаратистов, конкретное место физической концентрации будет вопросом удобства, а не страсти; география будет случайной и не стоящей борьбы». Сегодня одна из первых и крупнейших международных «обратных диаспор» собралась в Кремниевой долине, привлеченная Интернетом в облачную столицу технологий; на самом деле, невероятные 64% ученых и инженеров долины являются выходцами из-за пределов США, а 43,9% технологических компаний основаны эмигрантами».

Шринивасан описал политические последствия новых технологий: «по мере того, как облачные образования приобретают физическую форму во все больших масштабах и длительностях, становится все более реальным создание новой нации эмигрантов». Шринивасан подошел к идее детерриториализации государства, но не совсем переступил порог. Систединг, создание плавучих городов у территориальных вод Калифорнии, является недавней попыткой создать новые государства с более свободным въездом и выездом. Если творческие политические предприниматели не могут найти себе территорию на земле, они могут перебраться в море и процветать там, вдали от любых суверенных ограничений на иммиграцию, рабочую силу и торговлю. Однако, помимо материально-технических проблем, такие сообщества будут скорее территориальными, чем глобальными. Не имея вооруженных сил, они станут легкой мишенью для национальных государств, которые смогут оккупировать их, просто перекрыв морские пути, которые станут их жизненноважным каналом. Причиной таких действий может быть что угодно — от наркоторговли до предполагаемого уклонения от уплаты налогов. Панархия предлагает все преимущества таких новых государств без необходимости куда-либо перемещаться, не говоря уже о море или Марсе — идеи, которые, даже если они технологически осуществимы и доступны, лишь повторяют старую модель суверенного территориального государства, вместо того чтобы создать новую и улучшенную модель государства — государство 2.0.

Перевод статьи Авиезера Такера Panarchy: The State 2.0 (2017)