30 нояб. 2024

Распределенные Республики: Государство 2.0

Этот текст во многом вдохновлен статьей Такера [1], поэтому я начну с его критики.

Мысленный эксперимент

Существует довольно изящное доказательство потенциальной возможности общества, похожего на то, о чем говорят анархо-капиталисты и панархисты, благодаря которому я в свое время обратил более пристальное внимание на либертарианство.

Представьте себе муниципалитет А, находящийся в государстве А-State, и муниципалитет В, находящийся в государстве B-State, а затем мысленно поменяйте их местами. Что изменилось? Жители муниципалитета А теперь живут окруженные территорией муниципалитетов, подчиненных В-State, но сами при этом подчиняются государству А-State. Жители муниципалитета В — наоборот живут в окружении муниципалитетов А-State. Чтобы попасть в соседнее государство, теперь достаточно выйти за границы своего муниципалитета — таким незамысловатым образом правовая монополия обоих государств становится не такой уж монополией, а следовательно более явно подчиняется законам рыночной конкуренции. Все, что требуется для перехода от нынешнего состояния к описанному в этом мысленном эксперименте, — позволить жителям муниципалитетов менять свою принадлежность к тому или иному государству.

Тем не менее, очевидно, что условия в нашем мысленном эксперименте отличаются от существующих. Что именно отличается? Две вещи — логистика и правоохрана. Обеспечивать всем необходимым не непрерывные территории гораздо сложнее логистически. Это делает нашу гипотетическую мозаичную ситуацию менее возможной. Однако рост международной торговли и информационные технологии снова возвращают ее к нормальности, во всяком случае для отдельных географических регионов. (Самое интересное, что такие муниципалитеты существуют на самом деле). [2]

Барле-Нассау

Что касается правоохраны, то преследование преступников на многократно пересеченных правовыми границами территориях дело крайне сложное, и даже в самом близком к этому (и чуть ли не единственном) примере Соединенных Штатов с их независимыми полицейскими департаментами все равно требуется единое Федеральное Бюро Расследований для наиболее тяжких преступлений, а вся система в целом показывает далеко не лучшие результаты. [3] То же относится и к судам, где сложность разбирательства дел, связанных с пересечением правовых границ, будет расти в геометрической прогрессии от числа этих границ. Значит, как минимум уголовный суд и полиция должны быть вынесены за скобки такой системы.

Еще одну вещь мы упустили из виду — армию. Должен ли муниципалитет В, оказавшись в окружении, забрать с собой частичку вооруженных формирований своего государства, разместить на своей территории их военную базу и отгородиться ото всех колючей проволокой? Это возможно, но, кажется, это противоречит изначальной интенции — возможности свободного перемещения людей между разными правовыми зонами и режимами. Такер посвящает целый большой раздел преимуществам открытых границ, так что в его интенциях, касающихся свободы перемещения, можно не сомневаться.

Из оговорок вышеописанного мысленного эксперимента у нас получается классический минимальный стейт — армия, суд и полиция — из чего можно сделать ложный вывод, что реальная власть в таком политическом образовании будет принадлежать именно этому строго территориальному образованию, которое, в случае чего, сможет подавить любые другие свободы посредством армии, поэтому именно на этом стоит заострить внимание.

Армии не управляют государствами

В авторитарных странах, к которым относится и Россия, существует распространенное заблуждение, что власть любого государства держится на силовом принуждении к исполнению своих законов за счет дисбаланса потенциала насилия, но в реальности это далеко так. Армии не управляют государствами, не управляют ими в большинстве случаев и военные с генералами: посмотрев на разные страны, вы легко обнаружите огромные различия между странами, напрямую управляемыми военной хунтой, и всеми остальными, значительно более успешными примерами, и эта разница будет не только в благополучии и счастье граждан.

В каждом государстве есть армия, силовой потенциал которой несравним со всем остальным обществом, однако вовсе не она находится во главе: религиозные и партийные лидеры, спецслужбы и эффективные менеджеры — вот кто управляет современными государствами, даже такими недемократическими как Российская Федерация, Турция или Китай. Военные если и берут власть в свои руки во время кризисов, чаще всего добровольно возвращают ее гражданским, как только кризис минует.

Сила здесь вообще не очень важна: армии не рулят генералами, вышибалы не помыкают мафиозными боссами, спортсмены не указывают тренерам. Люди следуют правилам не потому, что они подкреплены превосходящей силой, а потому что считают, что это правильно. Здесь же можно отослаться к исследованиям ингибиторов насилия [4], демонстрирующих нам, что очень небольшое число людей, даже среди военных, в действительности способно к прямой инициации насилия, и это число падает тем сильнее, чем более прямым и жестоким должно быть это насилие.

Довольно занятно, что на западе сторонники панархии пишут о ней именно в данном ключе — как о правовом обществе, не заостряя внимания на вопросах силы [5], тогда как немногочисленные русскоязычные стихийные панархисты [6] восприняли панархию как некую улучшенную версию хоппеанства с автономными и до зубов вооруженными княжествами, что, конечно, в корне неверно.

Институты не являются сверхмобильными

Возникает закономерный вопрос: если важным является не силовое противостояние, а право, почему тогда, раз правила описываемые Такером кажутся, на первый взгляд, и разумнее и справедливее используемых сейчас, не происходит стихийного возникновения описываемых нетерриториальных или хотя бы менее территориальных обществ?

Здесь мы приходим к еще одной точке несогласия между нами: Такера в этом вопросе волнует мобильность людей, меня же гораздо больше волнует мобильность институтов. Как и многие другие теоретики он описывает современные территориальные государства, как суверенов, обладающих полной и единообразной правовой монополией в рамках своих границ, но если мы обратимся к опыту особых экономических зон [7], окажется, что это вовсе не так: современные государства очень даже поощряют выделение и аренду территорий с особыми законами, импорт туда зарубежных правовых институтов и миграцию в них как иностранных бизнесов и капиталов, так и иностранной рабочей силы.

Если бы все было так просто, как описывает Такер, мы бы видели совсем другие результаты работы сотен функционирующих ОЭЗ по всему миру: они бы действительно стихийно превращались в франшизные квази-государства, привлекая тысячи мигрантов со всего света, приносящих с собой свои правовые институты и ноу-хау. В реальности результаты куда скромнее. Институты не перемещаются и не интегрируются в новое общество так быстро.

Наиболее успешным и масштабным примером импорта институтов можно считать китайские рыночные реформы Дэн Сяопина, но в Китае уже существовал модельный пример функционирующих институтов нужного типа в Гонконге и Макао, имеющих ту же культурную специфику, что и материковый Китай, и даже не смотря на это, распространение этих институтов на новые территории заняло несколько десятков лет.

Современная теория политических реформ [8] говорит о необходимости создания каскадных эффектов с множеством промежуточных вариантов целевого института, а это в свою очередь означает, что первыми подготавливать почву на новой земле должны политические менеджеры, компании и инвесторы, и уже только после первоначальной подготовки возможна непосредственная миграция людей, приносящих в новое место собственные ноу-хау и меняющих политическую среду вокруг себя.

Жесткие и гибкие сети юрисдикций

И всё же, все вышеописываемые детали не делают саму идею создания нового типа государств, подобных описываемым Такером, нереализуемой на практике, они лишь более четко задают границы для ее применения.

Если мы определим государство, как стабильно поддерживаемую на определенной, не обязательно строго фиксированной, территории инфраструктуру для проживания людей, это позволит нам произвести некоторые полезные эвристики. Понимаемое так, государство может быть очень разным — и самодостаточные племена, живущие натуральным хозяйством, кормящиеся от одной реки, и без конца воюющие феодалы, формально считающие себя одной Империей по восходящей цепочке подданства, и современного типа демократические республики или конституционные монархии — все это подходит под описание. Поскольку сходством здесь является поддержание и защита работающей инфраструктуры, а различием — все остальное, первое, т.е. базовый правопорядок и энфорсмент или, если угодно, государство 1.0, может быть вынесено за скобки, заостряя таким образом наше внимание на всем многообразии оставшихся институтов, обеспечивающих все многообразие существующих и исторических обществ.

Однако сами по себе институты являются слабоопределимым понятием, с которым трудно работать, поэтому я предлагаю сосредоточиться на одном конкретном институте, играющем, как мне кажется наиболее ключевую роль, а именно, юрисдикции.

Юрисдикцию трудно с чем-то спутать в силу того, что она легко определяется через набор правил, которым люди руководствуются при необходимости любого коллективного действия, приводящего к конфликту интересов. Студенты, сидящие в классе и спорящие о том, надо ли открывать окно для проветривания помещения — это уже юрисдикция, с того самого момента, когда они вырабатывают способ принятия этого коллективного решения. Абсолютно любая общность людей может быть рассмотрена как множество вложенных друг в друга и параллельных юрисдикций. Но нас, конечно, будет в первую очередь интересовать именно политическая юрисдикция, понимаемая как подсудность тому или иному суду, и возможность независимого нормотворчества, этим судом признаваемая.

В отличии от понимания государства, как монополии на легитимное применение насилия, понимание государства как заданной сверху вниз сетки из юрисдикций позволяет увидеть множество проблем, которые могут быть решены без применения этого самого насилия и даже без особо сильных институциональных преобразований.

Приведу пример.

Либертарианцы и анархисты часто указывают на принципиальную невозможность защиты своих прав в государственном суде, если вы судитесь против государства, аффилированных с ним лиц и олигархов. Как решение предлагаются разного рода схемы частных судов, работающих по рыночным механизмам, вдаваться в проблематичность которых в рамках данного рассмотрения я не стану. Если вы посмотрите на эту проблему с точки зрения описанной выше парадигмы, решение окажется куда проще.

Представим, что есть условные две страны, к примеру Россия и Великобритания, и дела, доходящие до высоких инстанций в одной из них, передаются на рассмотрение соответствующей инстанции во второй. Это несложное ухищрение, слегка перетасовывающее юрисдикции этих стран, делает практически невероятным, что дело гражданина или компании одной страны против своего государства, будет рассмотрено вторым государством не по существу, а исходя из политических аффилиаций и «телефонного права». (Дополнительным аргументом здесь служит пример Сингапура и некоторых других стран Британского Содружества, сделавших буквально это). [9]

Подавляющее большинство бизнесменов прекрасно знает, в юрисдикции какого суда они предпочли бы судиться по своим делам и регуляциям какого регулирующего органа следовать, но сегодня этот выбор в полной мере доступен только транснациональным гигантам и компаниям, зарегистрированным в некоторых особых зонах.

Проблема существующего государства заключается вовсе не в монополии на насилие, агрессию или легальную правовую среду, и даже не в концентрации силового потенциала, аргумент о переоцененности значимости которого я уже излагал выше, а в том, что оно имеет жесткую предзаданную сетку юрисдикций, которая почти не подвержена изменениям и почти всегда соответствует лишь исторически сложившейся конъюнктуре и политической агенде, а не трезвым логическим размышлениям о том, как должно быть устроено наше общество.

Государство 2.0

Но эта ситуация постепенно меняется.

Где вы ожидаете увидеть попытки создания новой сетки юрисдикций, работающей по новым правилам? Там, где старая работает хуже всего.

Многие бедные и развивающиеся страны вполне отдают себе отчет в том, что их государственная система является одной из ключевых причин отставания от стран первого мира [10]. Решение выделить тестовую площадку, на которой будут применяться новые правила, не зависящие от правительственных и административных решений в остальной части страны, напрашивается, и последнее время начинает применяться все чаще. Ключевым вопросом становится: «Что дальше?» и «Где брать новые институты?»

Именно здесь и начинается зона применимости нашей теории.

Первым серьезным продвижением в эту сторону (не считая узкоспециализированных особых зон) стали чартерные города Пола Ромера [11], которые действительно стали реализовываться на практике [12], пусть не там, не так и не в том масштабе, как хотел экономист.

Гондурасские ZEDE стали первой попыткой действительно написать полноценное новое законодательство с нуля для государства, которое еще только предстоит построить, и на территории, которая взята в долгосрочную аренду под условия частно-государственного партнерства с принимающим государством-арендодателем.

Принимающее государство здесь низводится до уровня консьержа и в действительности работает так, как мы чисто теоретически предположили в нашей мысленной зарисовке в самом начале статьи — обеспечивает базовый правопорядок, армию и уголовный суд, оставляя все остальные функции государству 2.0, представляющему собой новую институциональную надстройку, управляющую и администрирующую отдельный, выделенный из территории принимающего государства, муниципалитет.

Проблемой ZEDE стала плохая публичная работа с местными жителями и слабая поддержка среди про-демократически настроенной части населения, что привело к очень медленному развитию проекта, протестам среди местных жителей и, в конечном счете, выдвижению лозунга «Нет ZEDE» в заголовки избирательной кампании нового Президента Гондураса. [13] Тем не менее, начало положено, и у нас есть готовый образец подобного гибридного законодательства, материал для изучения и хороший пример того, как надо и не надо делать.

И если ZEDE являются примером отлично проработанного частного законодательства, следующие примеры могут помочь нам, как из кубиков, сложить образ и теоретическую основу того, что в действительности спустя какое-то время можно будет назвать государством нового типа.

Так еще одной видимой невооруженным глазом особенностью ZEDE является их крайне скромный размер, явно недостаточный для создания не то что государства, но и в достаточной мере населенного муниципалитета (в их оправдание стоит сказать, что законодательство явно позволяет им расширяться за счет покупки и присоединения новых незаселенных участков земли), но подобное невозможно сказать про два других примера выделения территорий с особым законодательством с целью модернизации и ускоренного развития страны: Неом в Саудовской Аравии и Инчхон в Южной Корее.

Неом [14] занимает площадь в 26,5 тыс. квадратных километров возле Красного Моря, что сравнимо по размеру с Московской областью, и имеет стартовые инвестиции в размере 500 миллиардов долларов. Идея та же, что и у других особых экономических зон — создать промышленный и финансовый центр, который сможет многократно окупиться за счет иностранных инвестиций, для чего государство отстраивает с нуля супер современную инфраструктуру и принимает особое законодательство, действующее только на данной территории. Отличается только масштаб: на данный момент в Неоме уже построен новый аэропорт и заложено строительство сразу нескольких городов и одного портово-промышленного комплекса.

Размер свободной экономической зоны «Инчхон» [15] скромнее и составляет всего 209 кв. км, но и застраивать ее начали раньше — в 2003 году, — поэтому и результаты оценить проще. В Инчхон также входят собственный аэропорт и морской порт, но более интересным для нас является местный умный город «Нью-Сонгдо-Сити», построенный с нуля на рекультивированной земле.

Архитектурный план Сонгдо

В отличие от большинства подобных проектов новых городов, Сонгдо действительно построили, и он полностью функционирует, привлекая туристов своими дизайнерскими и технологическими инновациями. Одна проблема — из-за очень высокой цены недвижимости даже в перенаселенной Южной Корее город полупустует, и его население составляет всего около 50 тыс. человек, что в несколько раз меньше того, что планировалось.

Если Сонгдо — пример того, как в рамках особой экономической зоны можно построить целый мегаполис, китайский город Цзяолун [16] — пример того, как мегаполис может быть построен на невостребованной сельскохозяйственной земле полностью под управлением частной компании. Цзяолун — это промышленный пригород Чэнду в провинции Сычуань, в котором проживает уже более 100 тыс. человек, а роль застройщика и городской администрации выполняет компания Jiaolong Co. Город имеет более высокую плотность населения, чем в среднем по городскому Китаю, т.е. люди целенаправленно переезжают в этот город; все его земли были выкуплены у местных фермерских хозяйств; а местный ВНП на 2014 год составлял более 3 миллиардов долларов.

В отличие от Сонгдо Цзяолун не имеет собственной особой экономической зоны, а в отличие от Просперы и других ZEDE он не имеет права принимать собственное законодательство, тем не менее базовой мотивацией его управляющей компании также является частно-государственное партнерство с местным правительством, в рамках которого он имеет право на получение своей доли налогов от местных жителей и предприятий. На все тот же 2014 год в Цзяолуне насчитывалось 1096 коммерческих предприятий, а налоговый доход Jiaolong Co составил 70 млн. долларов США.

Может сложиться впечатление, что выделение на своей территории особых экономических зон, ломающих стандартную жесткую сетку государственных юрисдикций — удел развивающихся стран, но в реальности в развитых странах просто не строят ОЭЗ общего назначения: более развитое законодательство позволяет диверсифицировать особые правовые режимы, создавая по отдельности логистические зоны свободной торговли, промышленные парки и жилые частные города. Так в США есть несколько сотен специальных «зон внешней торговли», а более половины домохозяйств располагаются в одном из 370 000 частных товариществ собственников жилья. Стоит также заметить, что американские частные города занимают высокие строчки рейтингов среди всех городов США по качеству жизни. [17]

Что касается законодательства, то больше всего здесь выделяются два штата — Техас и Невада. В Неваде на уровне штата обсуждается возможность выделения новых муниципалитетов для создания городов, проект которых должны иметь право подавать и согласовывать частные корпорации. [18] В Техасе местные MUDs [19] — муниципальные коммунальные округа, обеспечивающие местные сообщества практически всей городской инфраструктурой, включая водопровод и канализацию, — могут создаваться частными застройщиками, получающими доход за счет размещения облигаций, гасящихся после продажи земли и недвижимости.

Подводя итоги, можно прикинуть следующий план создания новых государств, являющихся, собираемой из разных удачных институциональных решений надстройкой над обычным суверенным территориальным государством:

Для начала необходима широкая публичная политическая кампания, которая будет объяснять цели, причины и ожидаемые выгоды от развития выбранной территории внутри страны. В идеале нужна собственная фракция в местном правительстве и политическая партия, отстаивающая интересы новой особой зоны.
Подходящая территория, имеющая выход к морю, должна быть взята в аренду на длительный срок (от 20 до 49 лет) с возможностью автоматического продления. Законодательно должно быть прописано четкое разделение полномочий между государством-арендодателем, функция которого будет сводиться к базовому обеспечению охраны правопорядка и исполнению уголовного законодательства, и частной компанией, на которую будет возложена роль местного правительства.
Законодательство и сетка юрисдикций нового государства должна быть предварительно спроектирована с учетом местной специфики и с заделом на постепенное долгосрочное развитие и изменение как собственных, так и находящихся на периферии институтов. В качестве основы для подобного законодательства может использоваться проект open source законодательной системы Ulex [20] и опыт всех других чартерных городов и особых зон.
Новое государство должно иметь возможность для расширения собственной юрисдикции за счет выкупа и аренды новой земли, а также более гибкую и способную к оперативным изменениям сетку внутренних юрисдикций, судебными гарантами которой должны выступать другие развитые страны.
Разумеется, новое государство должно иметь право на сбор налогов и коммунальных платежей, внутреннюю демократию (можно посмотреть как создание демократических институтов прописано в законодательстве Просперы, где оно ставится в жесткую зависимость от роста численности населения) и создание новых собственных институтов.
Государственное управление должно быть в значительной степени цифровизовано, чтобы, как сократить численность менеджеров и чиновников, и все сопутствующие издержки, так и облегчить управление пространственно разнесенными территориями и включение новых граждан. Здесь отлично подойдет опыт Эстонии и ее программы e-Residency [21], также активно внедряемой в Проспере (они просто наняли ту же команду разработчиков, которая работала в Эстонии).

Распределенные республики и взгляд в будущее

Выше я упомянул выход к морю, но не пояснил, почему это так важно. Если вы посмотрите на месторасположение Просперы, то обнаружите интересную географическую особенность, делающую для управляющей компании распространение ее юрисдикции вглубь материка гораздо менее привлекательным, чем распространение ее в море.

Основная территория Prospera ZEDE расположена на острове Роатан в Карибском море, восточнее и чуть севернее находятся Каймановы острова — заморская территория Великобритании. Еще чуть восточнее — остров Ямайка, часть Британского Содружества. Восточнее — Гаити, значительная часть граждан которого живет в США. Еще немного севернее — острова Теркс и Кайкос, заморская территория Великобритании. Юго-восточнее — Пуэрто-Рико, ассоциированное государство под управлением США, и Британские виргинские острова… Я думаю, вы уловили тенденцию. Зачем управлять одним чартерным городом в Гондурасе, если можно управлять сетью чартерных городов в заморских территориях США и Великобритании?

Исторически особые экономические зоны происходят из развития идеи свободных портов, поэтому их интеграция в единую сеть, связываемую общими управляющими компаниями не представляет большой проблемы. Помните я говорил в самом начале, что логистические трудности делают идею мозаично-перемешанных муниципалитетов разных государств реализуемой только в определенной географии? Вот это оно и есть.

Портовые города и огромная часть международной торговли, проходящая через них, решают логистическую проблему управления подобными разнесенными территориями. И нам даже не нужно выдумывать какие-то гипотетические мега-корпорации, способные управлять ими, такие международные компании уже есть. [22] Логистические корпорации владеют десятками портов и управляют особыми экономическими зонами по всему миру уже сегодня, новые чартерные города могут стать лишь расширением и диверсификацией их инвестпортфеля.

С точки зрения принимающих государств, морально и экономически устаревшей политической модели государства 1.0, новые государства 2.0 будут представлять собой арендованные частные территории, все еще находящиеся в их юрисдикции, отданные на аутсорс внешним транснациональным компаниям, имеющие собственных лоббистов в местном правительстве и постепенно добивающихся статуса ассоциированных государств и протекторатов. Так или иначе, функция медленного и закостенелого государства 1.0 на этих территориях будет все больше сводиться к функции государства-консьержа, обеспечивающего базовую инфраструктуру и правопорядок, получая за это фиксированную оплату, подобно тому, как получает свою зарплату охрана и администрация крупного торгового центра.

С точки же зрения местных жителей, новые государства 2.0 предстанут в виде сияющего града на холме, распределенных, разнесенных морями и океанами, но связанных в единую, профессионально и рационально выстроенную сеть юрисдикций, республик, внутри которых будет бурлить большая часть мировой общественной жизни, инноваций в сфере управления (за счет постоянной конкуренции между разными логистическими и управляющими компаниями) и торговли, подобно тому, как еще недавно она бурлила в районе Залива Сан-Франциско. Сюда же сможет попасть та постоянно растущая часть международного сообщества, которой не сидится на своей родине — к 2050 году общемировая численность людей, проживающих не в месте своего рождения может достигнуть полумиллиарда человек, что потенциально делает такие Распределенные Республики одним из самых больших государств в мире.

Возможно, мы стоим на пороге создания не просто нового типа государства, но государства, экономика и мировая значимость которого сможет превзойти США, Китай, Британскую и Испанскую Империи и любое другое государственное образование в истории человечества.

Ну а пока все только начинается.